спасибки
представляете,каково это, когда тебя чуть до смерти корова не залягает (меня лягали, так что я знаю, на что это похоже )... и бык ему попался терпеливый, другой бы как лягнул
пажалста, девушки, пажалста
А где же Bynce, тут присутствует хрюшка в рассказике
ПА-РАММ
----------------------------------------------
Chapter 46:
Интересная черта йоркширских фермеров
-------------------------------------------------
Чем дольше я работал в Дарроуби, тем больше природа Йоркширских Холмов завораживала меня. Ещё одним преимуществом, в котором я с каждым днём убеждался всё больше и больше, было то, что все окрестные фермеры являлись прекрасными скотоводами, прекрасно знающими, как управляться со скотиной. Для ветеринарного врача, чьи пациенты постоянно пытались или ушибить его, или помешать проведению процедур, такое умение их хозяев являлось особым благословением.
И сегодняшним утром я с глубоким удовлетворением смотрел на двух мужчин, держащих корову. Хотя мне предстояло проделать одну из несложных процедур- внутривенное вливание лактата магнезии- но как приятно было иметь в помощниках двух крепких парней! Морис Беннисон (Maurice Bennison), среднего роста, но такой же сильный как любой из его бычков, держал правой рукой рог коровы, а пальцами левой руки вцепился в носовую перегородку животного. У меня было стойкое убеждение, что когда я воткну иглу в шею пациентки, она не отпрыгнет далеко. Его брат Джорж, чьей работой являлось пережимание ярёмной вены, держал ненатянутые верёвки, свисающие из его огромних ручищ подобно пучкам моркови. Фермер глядел на меня с дружелюбной ухмылкой с высоты своего почти двухметрового роста (6 ft 4”=6*12”+4”=76”*2.54cм =193.04см).
«Хорошо, Джорж», сказал я, « натяните верёвку и прислонитесь к корове, чтобы она не гарцевала вокруг меня». Проложив себе дорогу между пациенткой и её соседкой, а потом- мимо огромной фигуры Джоржа, я склонился над ярёмной веной коровы, которая сейчас прекрасно вздулась под кожей. Прицелившись иглой и чувствуя опёршийся на меня локоть Джоржа,следящего за манипуляциями из-за моего плеча, и решительно воткнул иглу в вену. « Великолепно!», воскликнул я с удовольствием, узрев, как тёмная струя крови зафонтанировала, обильно орошив соломенную подстилку, « Джорж, ослабьте верёвку», с этими словами я закопошился в кармане в поисках диафрагменного насоса для внутривенных вливаний, « и ради Бога, перестаньте опираться на меня всем своим весом!»
Но почему-то Джорж решил возложить свои девяносто килограмм (14 stones=14 pounds* 14=196 pounds: 2.2=89.09кг) не на корове, а на мне. Пытаясь одновременно подсоединить трубку насоса к игле и удержаться на ногах, я чувствовал, что мои колени подгибаются. В отчаянии я завопил опять, но фермер инертно продолжал лежать на мне, его подбородок покоился на моём плече, а затруднённое дыхание отдавалось в моих ушах. Конечно же из этой ситуации существовал один выход- я упал плашмя на пол, лицом вниз, и копошился под придавившим меня неподвижным телом. Мои крики ни к чему не привели- Джорж потерял сознание.
Мистер Беннисон, привлечённый шумом, зашёл в коровник, чтобы узреть меня, выползающего из под его старшего сына. « Быстро оттащите его в сторону, пока коровы не затоптали его», задыхаясь, просипел я. Не произнеся ни слова, Морис с отцом ухватили каждый по лодыжке Джоржа и потащили его подальше от коровьих копыт. Голова парня сначала выбила частую дробь по булыжнику коровника, затем миновала навозосборник и вот наконец Джорж продолжил свой сон в сторонке на полу.
Мистер Беннисон вернулся к корове и ждал, когда я продолжу внутревенное вливание, но я чувствовал себя неуютно в присутствии распростёртого на полу бесчувственного тела - оно отвлекало моё внимание: « Может быть мы прислоним Джоржа к стене и разместим его голову между согнутыми коленями?», извиняюще предложил я фермерам, которые, посмотрев друг на друга и решив уважить меня, схватили Джоржа за плечи и перекатили его с опытностью людей, привыкших швырять мешки с картофелем или удобрением. Но, подпирая спиной грубые камни стенки коровника с поникшей головой и бессильно свисающими по бокам огромными ручищами, парень не выглядел достаточно хорошо.
Я чувствовал, что должен проявить больше внимания к Джоржу: «Вы не думаете, что нам следует дать ему попить?»
Но мистер Беннисон был по горло сыт этой кутерьмой: «Нет-нет, с ним всё будет в порядке », пробормотал он раздражённо, «Давайте продолжим с коровой». Очевидно, фермер полагал, что он уже достаточно побаловал сына.
Это происшествие заставило меня задуматься о реакции различных людей на вид крови и прочие волнительные жизненные реалии. Хотя я практиковал всего второй год, это не помешало мне сформулировать для себя определённые правила по данному поводу, и одним из них было, что « как правило, в обморок падают самые здоровые представители сильного пола». К этому времени из своего опыта я « вывел » и другие «ненаучные теории», например- крупных собак держат люди, живущие в маленьких домах, и наоборот; клиенты, говорящие « не жалейте расходов », также никогда не платят по счетам. Когда я расспрашивал у местных дорогу куда-либо в нужное мне место и слышал в ответ, что « Вы никогда не проедите мимо....», то знал, что скоро безнадёжно потеряюсь.
Я даже начал думать, что ,возможно, деревенские люди, несмотря на свой более близкий контакт с фундаментальными истинами, более впечатлительны, по сравнению с городскими жителями. Например, как-то вечером в Скейдейл-Хаус, спотыкаясь, ввалился Сид Бленкхорн (Sid Blenkhorn) с мертвенно бледным лицом и было абсолютно ясно, что он только что пережил что-то шокирующее. «Джим, у Вас под рукой не найдётся капелька виски?», вопрошал он дрожащим голосом и после того, как я подвёл страдальца к креслу, а Зигфррид сунул стакан с виски в его слабую руку, поведал нам, что он был на лекции доктора Аллисона (Dr.Allison) по оказанию первой помощи постадавшим людям; которая проходила на нашей улице. « Он рассказывал о венах, артериях и прочих вещах », простонал Сид, проведя рукой по лбу, « и Боже, это было ужасно!». Фред Эллисон (Fred Ellison), торговец рыбой, был вынесен без чувств на десятой минуте этой лекции, но Сид умудрился покинуть « лекционное помещение » на своих ногах. Но полученный опыт расшатал его нервы.
Я заинтересовался этим явлением, потому что вещи такого рода встречались сплошь и рядом. Думаю, что ветеринары имеют больше проблем с этим, чем человеческие врачи, потому что когда нашим «коллегам» нужно что-то вырезать у пациента, они просто отправляют его в госпиталь, в то время как мы снимаем пиджак и оперируем на месте. Это подразумевает, что владельцы животных привлекаются в роли ассистентов и невольно вынуждены созерцать «необычные вещи».
Поэтому, даже опираясь на свой куцый опыт ветеринарного врача, я стал экспертом, наблюдая за различными проявлениями «недомогания» у невольных ассистентов. Скорее всего собирать статистические данные было рановато, но например я никогда не видел, чтобы в обморок упали женщина или некрупный мужчина, даже демонстрирующие различные оттенки брезгливости или тошноты.Но я мог побиться о заклад, что крупные мужчины, особенно шумливого и самоуверенного типа, всегда потеряют сознание.
В моей коллекции имеется яркое воспоминание об одном из летних вечеров, когда мне предстояло провести руменотомию у коровы. Как правило, если я подозревал наличие инородного тела в одном из желудков у жвачных, я предпочитал немного потянуть время; так как существовало много других заболеваний с аналогичными симптомами, я не торопился делать дыру в боку у животного. Но в данном случае диагноз сомнений не вызывал: резкое падение удоя, отсутствие жвачки, кряхтение, запавшие глаза и напряжённый вид коровы. Окончательно я уверился в своей правоте, когда фермер сказал , что он ремонтировал курятник на коровьем пастбище- прибивал несколько дощечек. И я знал, куда подевался один из гвоздей.
Ферма находилась прямо на главной деревенской улице, являющейся излюбленным местом сбора всех сельских парней. За процессом раскладывания инструментов на чистом полотенце, постеленном на тючке с сеном, наблюдал ряд ухмыляющихся лиц, выглядывающих поверх половинчатой двери загона. Ребята не только смотрели, но и подбадривали меня грубоватыми шуточками. Когда я уже был готов начать операцию, мне пришло на ум, что пара дополнительных рук мне не помешает и я повернулся к зрителям с вопросом: « Никто из вас, парни, не желает побыть моим ассистентом?» Минуту-другую в ответ слышались крики и затем дверца отворилась и высоченный молодой человек вошёл в загон: его вид впечатлял- широченные плечи и могучая колонна шеи, выступающая из ворота растёгнутой рубахи. Ярко голубые глаза и румяное лицо с высокими скулами напомнили мне, что тысячу лет назад в Йоркшире побывали скандинавы. Парень был вылитый викинг.
Я заставил его закатать рукава рубашки и тщательно вымыть руки в ведре с тёплой водой и антисептиком, пока сам инфильтрировал бок пациентки локальной анестезией. Когда я вручил «викингу» артериальные зажимы и ножницы, он заважничал и принялся производить в сторону коровы колюще-рещужие движения, сопровождая свои действия громком хохотом.
« Может быть Вы желаете сами прооперировать?», спросил я и парень расправил свои богатырские плечи: « А что, я могу попробовать», ответил он и головы над дверной створкой разразились подбадривающими воплями.
Когда я наконец занёс над боком коровы руку с новеньким скальпелем , воздух был густ от грубых острот зрителей. Я решил, что в данном случае проведу разрез резким движением, как и рекомендуют в учебниках по хиру\ргии (я уже минул стадию нервного тыканья скальпелем). « Решительный удар, не ведающий сомнений » (a veritable blow), так описывал его один из именитых авторов учебника. Да-да, именно так и стоит провести разрез.
Прикоснувшись скальпелем к выстриженному участку на боку коровы, я быстрым движением запястья рассёк кожу, явив аккуратный десяти-дюймовый разрез. Сделав шаг назад, я несколько секунд полюбовался на чистые края разреза, где только несколько задетых скальпелем мелких капиллярчиков обрызгали блестящую, чуть подёргиваюшую поверхность нижележащих брюшных мышц.В это же время я заметил, что смех и крики над загородкой смолкли и сменились странной тишиной, нарушенной лишь глухим ударом за моей спиной.
« Артериальный зажим, пожалуйста», сказал я, протянув назад руку. Но ничего не произошло. Удивлённо оглянувшись, над дверной перегородкой было пусто- ни одной головы в поле зрения, я узрел лишь распростёртого на полу викинга, лежащего с широко расбросанными руками и ногами, с подбородком, указующим в потолок. Поза парня была настолько театральная, что поначалу я решил, что он валяет дурака; но более близкое освидетельствование стёрло все сомнения - викинг находился в отключке. По-видимому, он рухнул назад, как срубленое дерево.
Фермер, сгорбленный невысокий мужчина, который не мог весить больше восьми стоунов(8stones*12 pounds= 96pounds=43.6 кг), держал корову за голову. Он посмотрел на меня с выражением лёгкого изумления в глазах и произнёс: « По-видимому, это работёнка только для нас двоих, мистер ». Привязав верёвку к кольцу, фермер методично продезинфицировал руки и стал рядом со мной. Во время операции он передавал мне инструменты, тампонировал выступающую кровь и после наложения мною швов отрезал длинные концы нитей. Все свои действия он сопровождал немелодичным посвистыванием сквозь зубы, которое действовало на меня утомляюще. И только одиножды фермер продемонстрировал свои эмоции, когда я явил из глубин сетки (3й желудок у жвачных) его взору гвоздь-причину всех бед. Слегка подняв брови, он пробормотал « привет-привет » и возобновил своё посвистывание.
Мы были слишком заняты, чтобы обращать внимание на викинга. Примерно посередине руменотомии он сел, несколько раз встряхнулся, затем поднялся на ноги и нарочито неспеша, с беззаботным выражением, вышел из загона. Наверное, бедняга надеялся, что мы с фермером ничего необычного не заметили.
Не думаю, что мы смогли бы сделать многое для парня в подобной ситуации. Лишь один раз я обнаружил метод немедленного выведения из обморочного состояния, и то по чистой случайности.
Это произошло, когда Генри Диксон (Henry Dickson) попросил меня показать ему способ кастрации поросят с грыжой, чтобы не возникало послеоперационного опухания. У Генри имелись большие планы на свиноводство и он жаждал поднабраться ветеринарных навыков. Когда Генри показал мне поросёнка с обширной опухолью в области мошонки, я запротестовал: « Я считаю, что это- работа только для ветеринара, Генри. Разумеется, здоровых поросят можете кастрировать самостоятельно, но при паховой грыже Вы не сможете провести операцию должным образом».
« А почему?»
« Ну, тут необходимо местное обезболивание, также существует риск заражения, и Вам требуются анатомические познания, чтобы понимать, что Вы делаете».
В глазах Генри отразилось всё разочарование несостоявшего хирурга: « Но, я хотел бы знать, как это делать».
« Вот что я Вам скажу», сказал я утешающе, « Как насчёт демонстрационной кастрации на одном из поросят, как потом Вы для себя сами решите. Я дам поросёнку общий наркоз и Вам не нужно будет его держать ».
« Это прекрасная мысль », задумчиво произнёс Генри, « а во сколько мне это обойдётся?»
«В семь шиллингов и шесть пенсов»
« Ну, полагаю, что Вы должны получить своё (Well, I suppose that you have to have your pound of flesh). Приступайте »
Я ввёл несколько кубиков нембутала поросёнку в брюшную полость и он, немного побродил, шатаясь по загону, затем упал на на солому и замер. Генри быстро соорудил во дворе стол, на который мы положили спящее животное. Я только приготовился начать операцию, как тут Генри вытащил десяти-шиллинговую банкноту: « Пока я не забыл, лучше заплачу Вам сейчас». «Хорошо, но я уже вымыл руки, так что засуньте купюру в мой карман и, когда мы закончим, я дам Вам сдачи».
Я любил пребывать в роли учителя и с жаром приступил к «лекции». Тщательно сделав разрез кожи над паховым каналом, я вытащил покрытый оболочками семенник: « Посмотрите сюда, Генри, петли кишечника опустились через паховый канал в мошонку». С этими словами я указал фермеру на розоватые петли кишечника, просвечивающие через оболочки семенника. « Если я сделаю так, то петли кишечника уйдут в брюшную полость, но если я нажму сюда, они выскочат назад. Видите, как это происходит? Вот- они исчезли, а вот они опять тут. И опять я заставлю их исчезнуть и оп-ля, они снова с нами! Теперь, чтобы заставить их насовсем остаться на своём месте- в брюшной полости- я берусь за семенной канатик вместе с оболочками и завязываю в узелок..... »
Но мой «слушатель» больше не был со мной. Генри рухнул на перевёрнутое ведро и, ссутулившись, полулежал на столе, с головой, упокоившейся на сложенных руках. В жутком разочаровании я продолжил операцию и наложение швов явилось печальной анти-кульминацией с валяющимся в забытьи «студентом» на другом конце стола. Положив поросёнка в загон и собрав инструменты, я вспомнил, что должен дать Генри сдачу. Не знаю, почему я так поступил, но вместо полукроны я швырнул на деревянную поверхность импровизированного стола шиллинг и шестипенсовик всего в нескольких дюймах от лица своего «слушателя» . Произведённый шум заставил Генри открыть глаза и несколько секунд тупо пялиться на монетки....но потом фермер с пугающей внезапностью сел прямо, всё ещё с пепельным, но встревоженным лицом и возопил: « Эй, я требую ещё один шиллинг!» _________________ Canadian Sphynx Is The Spirited Legend Or The Orchid Of the Cat World
Cats contemplate this world with the wisdom and the stillness of the Sphynx who has the Eternity ahead .
(c)Autumn Cat
Последний раз редактировалось: marinaNY (03 Дек, Ср, 2008 15:11), всего редактировалось 1 раз
marinaNY! Я тщательно собираю все переводы, и ничего не пропускаю. Для меня это важно.
тихо-тихо: я даже была немного возмущена отсутствием очередного сюприза в пятницу, субботу и воскресенье! но 1-го декабря успокоилась, разница в часовом поясе дело серьезное _________________ иногда...
Мы думаем о Боге, потому что...
Бог, как известно, ведает всеми перекрестками Вселенной...
marinaNY! Я тщательно собираю все переводы, и ничего не пропускаю. Для меня это важно.
тихо-тихо: я даже была немного возмущена отсутствием очередного сюприза в пятницу, субботу и воскресенье! но 1-го декабря успокоилась, разница в часовом поясе дело серьезное
девушки, я стараюсь изо всех сил , строчу на компе каждую свободную минутку, но я и работаю, и учусь- и у нас экзамены подваливают- нужно успешно пройти...........так что пардон за задержки _________________ Canadian Sphynx Is The Spirited Legend Or The Orchid Of the Cat World
Cats contemplate this world with the wisdom and the stillness of the Sphynx who has the Eternity ahead .
(c)Autumn Cat
Спасибки Когда читала, вспомнила нашу практику в детской хирургии, перевязочной и операционной.
В операционной вродь все стояли-сидели-смотрели нормальные,
а на перевязках валились одна за другой
Хирурги люди особенные, любят подкалывать. Например, на операции:
- Вика, подойди, здесь лучше видно.
ПА-РАММ
--------------------
Chapter 47:
Мистер Сидлоу и его «залеченный» скот
---------------------------
Ветеринары- бесполезные создания и дорогостоящие бездельники, паразитирующие на теле сельскохозяйственной общины, которые в действительности ничего не знают о животных и их болезнях. С таким же успехом Вы можете сразу звонить Джеффу Мэллоку, живодёру.
Эта точка зрения часто демонстрировалась семьёй Сидлоу. Честно говоря, по их мению, единственным человеком на мили вокруг, знающим как лечить хворую скотину, был мистер Сидлоу собственной персоной. Если заболевал кто-то из его коров или лошадей, то вперёд выступал сам хозяин, вооружённый арсеналом превосходнейших снадобий. В глазах своей семьи авторитарность мистера Сидлоу приравнивалась к самому Господу Всевышнему и домочадцы искренне верили, что их отец и муж непогрешим в своих мыслях и деяниях. И только один человек из рода человеческого был достоин сравнения с мистером Сидлоу-его давно почивший отец, достопочтейнейший дедушка Сидлоу, который и обучил своего сына всем премудростям лечения скотины.
Не подумайте, мистер Сидлоу был гуманным человеком: после пяти-шести дней самоотверженного лечения- когда он задавал больной корове топлёный свиной жир с изюмом по пол-фунта трижды в день и энергично растирал её вымя скипидаром, или даже обрубал кончик хвоста, чтобы вывести болезнь - ему всегда приходилось вызывать ветеринара. Но не потому, что это принесёт какую-либо пользу, а просто справедливый мистер Сидлоу любил предоставить заболевшему животному любой шанс на выздоровление. Когда же ветеринар приезжал к фермеру, то с постоянной неизбежностью обнаруживал в сарае умирающее животное с запавшими глазами, и прописанное им лечение, метафорически выражаясь, являлось «проводами в последний путь». Животные всегда погибали и каждый раз семейство Сидлоу получало подтверждение своему мнению, что все ветеринары- бестолковые и бесполезные люди.
Ферма располагалось за пределами нашей практики и мы были третьими, с кем мистер Сидлоу имел дело. Сначала он был клиентом Ангуса Гриера из Бротона, но нашёл его некомпетентным врачом, затем переметнулся к Уэллэсу (Wellace), вету из Мэнсли (Mansley), в котором он также жестоко разочаровался; и наконец мистер Сидлоу решил попробовать дарроубийских врачей, то есть нас. Он был уже год нашим клиентом, но между нами существовали довольно-таки натянутые отношения, потому что Зигфрид смертельно оскорбил мистера Сидлоу в свой самый первый визит. В тот раз это оказалась агонизирующая лошадь и хозяин, описывающий «курс лечения», доложил, что он затолкал коню в прямую кишку очищенных луковиц и, несмотря на это прекрасное средство, животное почему-то плохо себя чувствует. На что Зигфрид ответил, что если бы он вставил очищенную луковицу в прямую кишку мистера Сидлоу, без сомнения, тот также неважно бы себя почувствовал.
Это действительно было плохое начало, но в округе не осталось других ветов, к которым мистер Сидлоу мог бы обратиться, и фермеру пришлось остаться с нами.
Мне сказочно везло, что пробыв в Дарроуби целый год, я ни разу не был на ферме у мистера Сидлоу. Этот человек редко вызывал нас в нормальные дневные часы, и после нескольких дней борьбы со своей совестью, которую он всегда проигрывал к часам одиннадцати вечера (иногда, в виде исключений, он мог вызвать нас в воскресный день). И эти вызовы ложились тяжким бременем, в его ночные дежурства, на плечи Зигфрида. Это мой босс тащился на ферму, тихо ругаясь себе под нос, и возвращался оттуда со слегка выпученными глазами.
И когда наконец пришла моя очередь посетить ферму мистера Сидлоу, я не бросился туда, горя энтузиазмом, хотя вызывали меня к подавившемуся бычку- случай, не грозящий какими-то сложностями. Когда у жвачного в пищеводе застревал клубень картофеля или турнепса, это приводило к невозможности регургитации газов, которые, пакапливаясь в рубце, вызывали его вздутие (тимпанию), что могло послужить причиной смерти животного. В таких случаях мы проводили или прокол рубца специальными инструментами, или осторожно проталкивали застрявший клюбень вниз по пищеводу при помощи эластичного пищеводного зонда. По-любому, им пора понять, что им не стоит выжидать несколько дней перед вызовом вета, и как ни странно, на часах сейчас было всего лишь четыре часа пополудни.
Ферма находилась ближе к Бротону, чем к Дарроуби, и лежала в низине Йоркской Долины (The Plain Of York). Мне не понравился внешний вид фермы- было что-то депрессивное в полуразрушенных службах, стоящих в обрамлении безотрадно ровной поверхности вспаханной земли с единственной горой картофеля, вносящей разнообразие в плоский пейзаж.
Первый взгляд, брошенный на мистера Сидлоу, напомнил мне, что фермер и его домочадцы являются членами фанатично ограниченной религиозной секты. Я уже видел такие изнемождённые лица с синеватыми челюстями и пытливыми взглядами, которые пристально смотрели на меня со страниц исторических книг. Что-то подсказывало мне, что мистер Сидлоу сжёг бы меня на костре без малейших сомнений.
Бычок находился в сумрачном стойле за овчарней. Несколько членов семьи последовали за нами: пара молодых парней двадцати лет и три девочки подросткового возраста, красивые смуглянки цыганского типа -но с общим для всех Силдоу тяжёлым и неулыбчивым взглядом. Двигаясь вокруг животного и осматривая его, я заметил ещё одну семейную особенность – они все, не поворачивая голов, бросали быстрые косые взгляды на меня, бычка и друг друга. И вся группа стояла молча. Я бы хотел нарушить сие гнетущее молчание, но не мог произнести ничего ободряющего. Этот бычок не производил впечатление просто подавившегося чем-то животного. Да, я мог нащупать клубень картофеля, застрявший примерно посередине пищевода, но вся левая сторона шеи представляла собой сплошной отёк. Кроме того, изо рта бычка капала кровавая пена. Несомненно, что тут было ещё что-то, кроме банальной закупорки пищевода.
И вдруг меня осенило: «Вы пытались протолкнуть чем-то застрявший клубень?»
Я прямо почувствовал артеллерийский огонь мечущихся взглядов, после чего мышцы крепко сжатых челюстей мистера Сидлоу свела судорога. Он осторожно сглотнул и ответил: «Да, немного».
«Что Вы использовали для этого?»
Опять под тёмной кожей скул заиграли желваки: « Палка от метлы и поливочный шланг. То же, что и всегда ».
Услышанного оказалось достаточным, чтобы почувствовать холодящее дуновение рока, обволакивающее меня. Конечно, было бы приятно оказаться первым ветом, произведшим хорошее впечатление на этих людей, но увы, этого не произошло. Я повернулся к фермеру: «Боюсь, что Вы порвали бычку пищевод, являющийся достаточно нежным органом, для травмы которого бывает достаточно неловкого движения. Вы можете видеть, что вокруг разрыва скопилась жидкость».
Ответом мне была вибрирующая тишина. Я не сдавался: « Я видел такое раньше, и к сожалению, прогноз в таких случаях малоутешительный».
«Ну хорошо», выдавил из себя мистер Сидлоу, « что Вы собираетесь предпринять?»
Ну, в этом всё и дело. Что же я собираюсь предпринять? Может быть сейчас, тридцать лет спустя, я мог бы попытаться сшить разорванный пищевод, засыпать рану антибиотиком и прописать курс пенициллиновых инъекций. Но тогда, в этом безрадостном месте, я смотрел на терпеливое животное, болезненно сглатывающее и выкашливающее сгустки крови и чувствовал себя побитым. Разорваный пищевод –совершенно безнадёжный случай. Мой мозг подыскивал подходящие слова:
«Я очень сожалею, мистер Сидлоу, но я ничего не могу тут сделать ».
От очередного артобстрела вокруг затрещал наэлектризованный воздух и фермер резко втянул воздух через нос. Мне не нужно было говорить, о чём они все думали- ещё один бесполезный и ни на что не годный ветеринар. Сделав глубокий вздох, я продолжил: « Даже если я протолкну клубень вниз, рана инфицируется, когда бычок попытается есть. В результате разовьётся гангрена, что означает болезненную смерть.Животное в прекрасной кондиции- на вашем месте я бы произвёл его убой немедленно».
Единственным ответом мне была виртуозная игра желваков. Я зашёл с другой стороны: « Я выпишу Вам сертификат. Я совершенно уверен, что мясник примет тушу». Эта ремарка также не была встречена радостными криками. Ничего, и только выражение лица мистера Сидлоу посуровело ещё больше: «Это животное ещё не готово для убоя», проскрипел он.
« Да, но бычку оставалось нагуливать вес месяц, не больше. Уверен, что Вы много не потеряете....Знаете, что я Вам скажу», сказал я с жалкой потугой на сердечность, « давайте пройдёмте в дом, я выпишу Вам нужную бумагу и будем считать дело закрытым. Тут действительно ничего нельзя сделать ». Я повернулся и пошёл в направлении кухни. Мистер Сидлоу со своей семьёй безмолвно последовал за мной. В тихой комнате я быстро написал сертификат, чувствуя, как вокруг меня плещутся волны неодобрения. Складывая листок, я вдруг понял, что мистер Сидлоу и не собирается последовать моему совету. Он подождёт денёк- другой, чтобы посмотреть, что выйдет. Видение большого, беспомощного и ничего непонимающего животного, тщётно попытающегося глотать, когда голод и жажда замучают его, оказалось для меня слишком жестоким. Я подошёл к телефонному аппарату, стоящему на подоконнике: « Я позвоню Гарри Норману со скотобойни. Я знаю, что если я попрошу, он сразу же подъедет». Я сделал необходимые распоряжения, повесил трубку и направился к двери, адресуясь к профилю хозяина: « Я договорился, Гарри приедет через пол-часа. Лучше всего произвести забой немедленно».
Пересекая двор, я боролся с желанием броситься к своей машине бегом. Сев за руль, я вспомнил совет Зигфрида: « В неприятных ситуациях, перед осмотром животного, всегда разворачивайте машину. Если необходимо, оставляйте двигатель включённым. Возможно, что Вам понадобиться очень быстро покинуть ферму». Он был прав, разворот и маневрирование заняло много времени под обстрелом невидимых глаз. Я не из тех людей, кто легко краснеет, но когда я покидал ферму Сидлоу, моё лицо пылало.
Это был мой первый визит к мистеру Сидлоу, и я тихо молился, чтобы он оказался и последним. Но моё везенье закончилось. С этого времени все вызова выпадали на мою смену. Я бы предпочёл не рассказывать ничего об этих визитах, и о животных, которых мне приходилось «лечить», но замечу, что каждый раз что-то , да шло не так. Сама фамилия Сидлоу для меня ассоциировалось с дурным предзнаменованием. Несмотря на все мои усилия, ничто на этой ферме не получалось, и через короткий промежуток времени семейство воспринимало меня как самую большую угрозу для здоровья своих животных. Правда, они вообще были невысокого мнения о ветеринарах в целом, и за свою жизнь им попадалось несколько действительно «хороших» врачей, но я оказался самым худшим представителем профессии. Для всех Сидлоу мнение обо мне, как «дурачке-простофиле», было непоколебимым.
Я дошёл до того, что увидев кого-нибудь из семейства Сидлоу в городе, нырял в первый попавшийся переулок, лишь бы не встречаться с этими неприятными людьми. И однажды, в базарный день, я пережил нервное потрясение, увидев всё семейство Сидлоу, каким-то образом умудрившихся стиснуться в старый большой автомобиль, медленно проезжающих в нескольких футах от меня. Все лица за стёклами машины смотрели прямо вперёд, но я знал, что каждая пара мрачных глаз устремлёна на меня. К счастью, я проходил мимо «Рук Гуртовщика», что позволило мне ринуться внутрь паба и успокоить расшатавшиеся нервы полупинтовой кружечкой пива.
Как бы там ни было, я и не думал об этом семействе одним субботним утром, когда Зигфрид спросил меня, не мог бы я поприсутствовать на Бротоновских скачках: « Меня попросили об этом, потому что Гриер в отпуске », сказал он, « но я уже пообещал Дику Хенли (Dick Henley) из Касборо (Casborough) помочь с операцией и не могу ему отказать. Джеймс, на скачках, как правило, не много работы - их постоянный ветеринар также будет присутствовать и в случае чего, поможет».
Как только Зигфрид отбыл в Касборо, раздался звонок с бротоновского ипподрома - одна из лошадей упала, когда её выводили из стойла и повредила колено. И не могу ли я сейчас же подьехать.
Даже сейчас я не являюсь экспертом скаковых лошадей, которые со своими треволнениями и загадочностью формировали маленькое ответвление в нашей практике. За мой короткий период пребывания в Дарроуби, я очень мало имел дела со скачками, потому что Зигфрид был заядлым лошадником и обычно загребал себе всё вызовы, имеющие какое-либо отношение к лошадям, скачкам и тому подобным вещам. Так что мои практические познания в этой области были мизерными.
Вид моего пациента не придал мне оптимизма: колено превратилось в жуткую мешанину. Животное споткнулось об основание сходней и упало всем своим весом на твёрдую землю. Разорванная кожа свисала кровавыми лохмотьями, выставляя на показ примерно шестидюймовую область суставной капсулы и сквозь повреждённые слои фасций блестели сухожилия мышцы-разгибателя. Великолепное животное-трёхлетка стояло, дрожа и приподняв травмированную конечность так, что бы копыто чуть касалось земли; изуродованное колено являло собой жуткий контраст с лоснящейся, ухоженой шкурой лошади.
Обследуя рану лёгкими прикосновениями пальцев вокруг сустава, я был благодарен, что животное вело вебя спокойно. Некоторые из скаковых лошадей настолько взбудимы, что вздымаются на дыбы от любого прикосновения, но этот скакун едва шевельнулся, пока я пытался собрать мозаику из разорваных кожных лоскутков в единое целое. Ещё одна удача- ничто не потерялось.
Я повернулся к конюху, маленькому, коренастому мужчине, стоящему с глубоко засунутыми в карманы пальто руками. « Я очищу рану и зашью её, но животное нуждается в квалифицированном уходе, когда Вы отведёте его домой. Не могли бы Вы сказать мне, кто его лечащий врач?»
« Да, сэр. Это- мистер Брейли-Рейнолдс (Mr.Brayley-Reynolds). Он будет наблюдать за ним ».
Я живо вскочил с корточек. Со студенческих дней эта фамилия была прекрасно мне известна. Когда Вы говорили о лошадях, то рано или поздно в разговоре всплывало имя Брейли-Рейнолдса. Я совершенно отчётливо представил себе, как этот великий человек осматривает проделанную мной работу: « Кто, Вы сказали, занимался раной? Хэрриот ..? Хэрриот.....?»
Я принялся за работу и моё сердце колотилось чаще обычного. К счастью, суставная капсула и оболочки сухожилия остались неповреждёнными- обошлось без потери синовиальной жидкости. Используя раствор киносола (Chinosol), я тщательно обрабатывал рану, пока земля вокруг меня не побелела от использованных ватных тампончиков. Затем я вдул йодоформ и сшил фасции. Теперь осталась ювелирная работа по « штопанью» - нужно было аккуратно сшить лохмотья кожи, восстановив прежний вид колена. Взяв самый тонкий шёлк и маленькую хирургическую иглу, я вновь уселся на корточки.
В таком положении я пребывал около часа, правильно располагая ленточки кожи и накладывая малюсенькие стежки. В процессе восстановления повреждённых тканей для меня таилась какая-то прелесть и без воображаемого мистера Брейли-Рейнолдса, выглядывающего из-за моего плеча, я старался изо всех сил. Закончив шить, я медленно-медленно, как дряхлый старик, выпрямился, чувствуя как затекли шея и спина. На слабых ногах я повернулся к конюху и, посмотрев на него сверху вниз, сначала не узнал- мужчина улыбался: «Мистер, Вы проделали прекрасную работку», радостно сказал он, « колено выглядит как новенькое. Я хочу поблагодарить Вас, сэр, ведь этот скакун -один из моих любимцев. Он не только хорош, но вдобавок имеет прекрасный характер », с этими словами конюх похлопал лошадь по крупу.
« Ну, надеюсь, что он скоро поправится », ответил я и вытащил пакет с марлей и бинты. « Я собираюсь наложить повязку на колено, а Вы потом замените её на другую, более стабильную. Потом я сделаю ему инъекцию противостолбнячьей сыворотки и всё».
Когда я убирал свои принадлежности в багажник, конюх подошёл ко мне: « А Вы играете на скачках?»
Я рассмеялся: «Нет, почти никогда, я мало что в этом понимаю ».
«Ну, это не важно », маленький человечек огляделся по сторонам и понизил голос: « Но я кое-то скажу Вам про сегодняшние скачки. Кемаль в первом заезде. Он- один из наших скакунов и он победит. Вы можете хорошо заработать, поставив на него ».
« Ну, спасибо. Я поставлю на него пол-кроны ».
Грубое лицо конюха скривилось от отвращения: « Нет-нет, поставьте на него все пять фунтов. Это именно то, что нужно. Помните что я Вам сказал и ставьте пятёрку, не прогадаете ». И он быстро ушёл.
Я не знаю, какое безумие охватило меня, но ко времени, когда я вернулся в Дарроуби, я решил последовать данному мне совету. Было что-то неотразимое в хриплом шёпоте и абсолютной уверенности карих глаз-бусинок. Мужчина явно пытался оказать мне услугу. Я заметил, как он посматривал на мою поношенную куртку и мятые брюки, одежду, сильно отличающуюся от опрятной и добротной одежды типичного ветеринарного специалиста по лошадям. Может, он подумал, что я нуждаюсь в деньгах.
Я заскочил в Мидлэнд Бэнк и снял пять фунтов, которые составляли в то время почти половину моего капитала. Быстренько съездив по остальным вызовам, я пообедал и влез в выходной костюм. У меня ещё оставалось достаточно времени, чтобы добраться до ипподрома, встретиться с официальными лицами и поставить на Кемаля до начала первого заезда, начинающегося в пол-третьего.
Телефон зазвонил, когда я почти вышел из Скейдейл-Хауса. Это был мистер Сидлоу с коровой, мающейся расстройством и которой требовалась срочная ветеринарная помощь. Всё к этому и шло, подумал я тупо, чтобы в момент нетерпеливого предвкушения предстоящего выигрыша, мой старый « дурной глаз », протянув свою холодную руку, схватил меня. Да, ещё одно совпадение- была суббота. Но тут я встряхнулся- ферма находилась рядом с Бротоном, и корова с поносом не займёт много времени, я всё ещё смогу успеть.
Когда я прибыл на ферму мистера Сидлоу, моя безукоризненная внешность вызвала шквал косых взглядов среди собравшихся членов семьи, в то время как поджатые губы и расправленные плечи главы демонстрировали, что тот храбро приготовился пережить ещё один мой визит.
Когда я вошёл в коровник, онемение охватило меня. Оно не проходило, когда мистер Сидлоу описывал, как он несколько месяцев боролся с повторяющимися приступами диарреи у животного. Как сначала он начал с дачи перемолотой яичной скорлупы в кашице-размазне и закончил наиболее сильным лекакрством- медным купоросом с настоем из одуванчиков, но корове ничто не помогло. Я едва слышал, что он говорит, потому что мне с первого взгляда стало ясно, что у животного болезнь Ионе, или паратуберкулёз.
Конечно, никто не смог бы утверждать этого со стопроцентной уверенностью, но крайняя истощённость коровы, особенно задней части тела, и поток пузырящейся, зловонной водянистой жижи, которую исторгло бедное животное, когда я вошёл, позволяли поставить диагноз довольно точно. Инстинктивно ухватив пацинтку за хвост, я ввёл термометр в прямую кишку- я не был заинтересован в её температуре, просто пара минут даст мне время обдумать ситуацию.
Как бы там не было, в данном случае раздумывал я секунд пять, потому что, без предупреждения, термометр исчез из моих пальцев- внезапное сокращение мышц прямой кишки втянуло его вовнутрь. Я засунул пальцы внутрь-ничего; затем я всунул руку по запястье- безрезультатно. С возрастающей паникой, закатав рукава, я судорожно принялся шарить в корове....никакого термометра.
Мне ничего не оставалось, как попросить хозяина принести ведро горячей воды, мыло и полотенце и раздеться до пояса- как будто приготовившись к проведению большой ветеринарной процедуры. За свою тридцатилетнюю с лишним практику я могу припомнить случаи, когда я выглядел стопроцентным идиотом, но в данной ситуации было что-то особенно пронзительное в том, как я стоял, раздетый по пояс, в окружении враждебных взглядов и судорожно копошился в недрах коровы. И я не мог ни о чём больше думать- только о Сидлоу, о том, что в таком угрюмом месте ничего хорошего произойти и не могло. В голове моей царил хаос и я, отбросив все свои познания в анатомии и патологии, чётко представил себе, как маленькая стеклянная трубочка быстро продвигается по желудочно-кишечному тракту коровы, пока наконец не перфорирует какой-либо жизненно важный орган. Тут же присутствовало смутное видение меня самого, проводящего обширную лапароскопию на бедном создании, чтобы извлечь свой термометр.
Очень трудно описать степень облегчения, волнами затопившего меня, когда наконец я нащупал эту маленькую стеклянную трубочку. Я извлёк грязный термометр на свет божий и тупо уставился на градуюровочную шкалу инструмента.
Мистер Сидлоу прочистил горло : « Ну, что он показывает? Есть у коровы температура?»
Резко повернувшись, я взглянул на хозяина- неужели этот человек шутит? Но смуглое лицо не выражало никаких эмоций.
« Нет », пробормотал я в ответ, « температуры нет ».
К счастью, окончание визита прошло для меня как в тумане. Я помнил, что я вымылся, оделся и сказал хозяину, что у его животного предположительно неизлечимая болезнь Ионе, но для полной уверенности я возьму образец фекалий и отправлю в лабораторию. Остальные детали я не помню, но определённо здесь не проскользнуло ни проблеска света или надежды.
Я покинул ферму в ещё большей немилости, чем обычно, и всю дорогу до Бротона нёсся, вжимая педаль газа в пол. С рёвом въехав на парковку ипподрома, я прогалопировал через вход для владельцев и тренеров и вцепился в рукав одного из привратников: « Первый заезд уже начался?»
« Ага, только что закончился», весело ответил мужчина, «Кемаль выиграл- десять к одному».
Я повернулся и медленно побрёл к паддокам- пятьдесят фунтов стерлингов! Жестокий рок выхватил у моих рук целое состояние! И вдобавок к моей вселенской трагедии над всем этим нависал призрак мистера Сидлоу! Я подумал, что мог бы простить ему, когда он вытаскивал меня по ночам из постели; когда он ставил меня перед чередой случаев безнадёжно больных животных, понижающих мое чувство профессионального достоинста до нуля; когда он считал меня самым глупым идиотом в Йоркшире и когда он провозглашал свою точку зрения всем и каждому. Но я никогда не прощу ему эти потерянные пятьдесят фунтов стерлингов! _________________ Canadian Sphynx Is The Spirited Legend Or The Orchid Of the Cat World
Cats contemplate this world with the wisdom and the stillness of the Sphynx who has the Eternity ahead .
(c)Autumn Cat
Прочитала книгу Халеда Хосейни "Тысяча сияющих солнц", до сих пор под впечатлением! Очень сильная книга!
О, её на русский уже перевели? Классно
Да, подтверждаю- книга очень по мозгам бьёт Мне тоже очень понравилась
Вы почитайте ещё его 1 книгу, по английски называется- Kite Runner, по русски- может Бегущие за Ветром -как гоаорил автор- роман про мужчик. А "Солнца"- роман про женщин.
Тоже очень хорошая книга, но Тысяча солнц- более ,не знаю, не могу сказать....обе жутко понравились
З.Ы. Правда, помню, когда зашёл где-то разговор про мусульман, то мне сказали- что мол, то что Хоссеини написал- не правда, а он подделыается под америкосов ...... что в Афганистане всё не так ..Я до сих пор ржу на этим комментом .....
........а, вспомнила- это я сказала насчёт паранджи- но там шёл разговор, не про паранджу а burqua- женщина должна носить такую хламиду и головы до пят- одевается поверх одежды- с экранчиком-сеточкой для лица ......и я заметила, что Хоссеини в одном из интервью сказал, что он попытался одеть эту "бурку", чтобы представить, как чувствует себя женщина- так он сказал, что едва в этом смог дышать .... Сам автор- Холед Хоссеини, американец афганского происхождения, мужчина с очень интиллигентным лицом (нам крутили интервью с ним несколько раз- на инглише)-но он не из какого-то там аула вылез- отец у него был дипломатом, мама преподавала в университете, а жили они во Франции, откуда и уехали в Америку, когда там заварушка началась......
Короче, всем читать и Халеда Хоссеини ....вдобавок к Хэрриоту
З.Ы.Ы. ещё немного позанудничаю ...в колледже нам дали книгу со странным названием Kite Runner, про Афганистан..........я подумала, во блин, опять книга муровая-какаято, про какую-то Кейт, которая куда-то бежит .....да исчо и про Афганистан, чё я про этих макак читать должна............у нас-то сколько военных там погибло, сколько "Чёрных Тюльманов" летело в СССР оттуда..... ..... у меня отец воевал там, так вернулся малость того. уже с поломанной психикой................. и чтоб я такое читала?
Но читать то надо- я с перекошенным фейсом начала- И ВСЁ, утонула- пока не прочитала до конца, не могда остановиться !!!!! СУПЕР!!!!
Прекрасно развитая сюжетная линия, захватывает, написано с любовью к своей бедной стране, разрываемой войной, про талибов и прочее...........короче, я теперь на них смотрю другими глазами- мы все одинаковые ...... из мирного населения ну никто воевать не хочет - все хотят жить в мире и согласии _________________ Canadian Sphynx Is The Spirited Legend Or The Orchid Of the Cat World
Cats contemplate this world with the wisdom and the stillness of the Sphynx who has the Eternity ahead .
(c)Autumn Cat
Вы не можете начинать темы Вы не можете отвечать на сообщения Вы не можете редактировать свои сообщения Вы не можете удалять свои сообщения Вы не можете голосовать в опросах
(меня лягали, так что я знаю, на что это похоже 
)... и бык ему попался терпеливый, другой бы как лягнул 
-как гоаорил автор- роман про мужчик. А "Солнца"- роман про женщин.
